О лесопользовании и природе Новой Москвы в журнале «Гражданинъ» 1872 года выпуска

Материал подготовлен на основе очерка:
Завадский-Краснопольский А.К. Подмосковные подоляне // Гражданин. 1872. Книга 2-я. С. 236 - 241

[с. 236] Реки Пахра и Моча текут в высоких известковых берегах, из которых добывают известняк, подольский мрамор и извёстку. Все реки Подольского уезда неудобны ни для судоходства, ни для сплава.

Из всех волостей Вороновская, на юго-западе, самая обширная, а Десёнская самая многолюдная. Северо-восточные волости, Сухановская, Островская и Домодедовская, почти безлесны; между тем как юго-западные Молодинская и Клёновская в южных частях и Вороновская почти целиком покрыты пока густыми лесами. В остальных пяти волостях остатки лесов быстро исчезают, благодаря систематическому лесоистреблению, развившемуся повсеместно вместе с проведением московско-тульской железной дороги, которая в последние 4-5 лет более чем удвоила ценность дров в уезде. В настоящее время в Подольске (неполная) четвертная сажень осиновых дров стоит 5 р., а берёзовых — 6 р. зимою и 8 р. летом.

Здешние леса состоят из берёзы и ели, обладающих способностью тесно прижимаясь друг к другу, тянуться прямо вверх на такую высоту, которая в два раза превышает высоту полного двухэтажного дома. Любо глядеть на эти величавые дружественные деревья, которые, налегая друг на друга, исполинскою стрелой тянуться ввысь, с замечательной прямотой ствола, точно вытянутого по отвесу. Тем, которые не привыкли жить в мире со своими соседями, следовало бы поближе ознакомиться со здешними лесами. Тут они увидали бы, как исполинская ель вскормила на своих корнях зёрнышко своей соседки берёзы, которое, сделавшись деревцем, тесно примкнуло к стволу своей воспитательницы и потянулось вверх, чтобы добыть и для себя необходимое количество света, редкого гостя в густой высокоствольной чаще. Нередко в здешних лесах можно видеть, как исполинские деревья берёзы и ели, тесно примыкая стволами друг к другу, потянулись вверх, переплетаясь своими разнохарактерными ветвями, из которых хвойные, опустившиеся вниз, ветви ели носят на себе характер суровой однообразной неподвижности, напоминающей неподвижную жизнь востока; тогда как игривые ветви берёзы с её гибкими веточками и небольшими подвижными листиками олицетворяют собою постоянное движение и изменчивость европейской мысли, которая то приходит в движение всей массой своих сил, то съёжится и застонет, как потерявшая свои листья берёза во время осенних и зимних бурь.

Свойство берёзы и ели разрастаться густыми насаждениями делает [с. 237] здешние леса почти непроходимыми. Правильной чистки лесов в уезде почти не существует, зато рубка ведётся по всем правилам лесоистребления. Нужно заметить, что леса, единственно ценные земли в уезде, отнесены земством в 3-й разряд, т.е. к землям низшей стоимости, не приносящим постоянного дохода! Подольское собрание руководилось теми соображениями соединённого губернского земского собрания, что хотя лес стоит в три раза и более против хорошей навозной пашни, но пашня даёт постоянный, более или менее значительный доход, между тем как лес, подверженный различным случайностям, окупает издержки своего караула только в тридцать-сорок лет один раз.

Эта мысль о малодоходности леса, развитая в соединённом губернском земском собрании, принята подольским собранием. Против неё своевременно возражал гласный Подольского уезда г. Михайлов, говоря, что несправедливо сделана расценка леса, который отнесён к 3-му разряду вместе с болотами и прочей менее удобной землёй: «Леса — сказал он — имеют особенную ценность, и за всеми сторожевыми расходами дают возможность лесовладельцу единовременно возвратить затраченный им капитал». Гласные Платильщиков и Киреев говорили, что «леса могут быть подняты выше второго разряда; но что при этом для зарослей, кустарников, залежей, болот и т.д. должен быть создан новый ниже 3-го разряд». Разъясняя далее свою мысль, г. Плавильщиков предлагал: «оставив леса в том же разряде, в каком они находятся ныне, подвергнуть обложению лесную промышленность, обкладывая пилку и продажу дров по саженям, по примеру бывшему в новгородском земском собрании».

До сих пор у нас каждый лесовладелец смотрит на лес, как на личную собственность, и спешит вырубить скорее свой участок чтобы перевести его на деньги. С особенным ожесточением, говорят, ведёт борьбу с подольскими лесами лесовладелец Вороновской волости г. Волков.

Вся невыгода воззрения на лес, как на личную собственность каждого владельца, которую он может уничтожить бесконтрольно, по своему усмотрению, чувствуется уже подольским земством, которое высказалось на этот раз в пользу сбережения лесов по следующему поводу: в 1869 году одному из членов подольской управы, производившему в Вороновской волости измерения строений и собиравшему на месте разные статистические и экономические сведения, местные жители селений соседних Могутову, лежащему в северо-западном углу Вороновской волости (верстах в 4-х от Верейского уезда Московской губернии, и верстах в 6-ти от Боровского уезда Калужской губернии), указали, что неподалёку от них находится водоразлив рек Мочи и Пахры. Сообщение это было передано крестьянами в следующей [с. 238] форме: «в даче, бывшей Кокорева, неподалёку от нас, есть разлив; на разливе стоит ракитовый куст и из того ракитового куста течёт налево Моча, а направо Пахра».

Имея в виду всеобщее стремление лесовладельцев к лесоистреблению, земская управа в том же году в своём докладе земскому собранию сообщала: «Так как в Вороновской волости (на границе владений г. Волкова и государственных имуществ) лежит урочище, в котором находится пустошь «Разлив», покрытая густым лесом, из которой берут начало две самые значительные реки Подольского уезда, Пахра и Моча, то во избежание могущей произойти осушки означенного места, которая значительно повлияла бы на обмеление этого источника, как поддерживающего необходимое их полноводие, предлагает собранию поручить ей исследовать подробно это заявление, и изыскать средства к охранению от осушки этих двух рек, на которых в Подольском уезде устроено 4 фабрики и 15 мельниц».

Собрание поручило управе произвести более подробное исследование, которое было предпринято в конце июня 1870 года. Решение было: с верхней мельницы на р. Моче идти вверх до её истоков. Крайняя мельница на р. Моче находится на Юрьевском пруду (в верстах в 10-12 к юго-востоку от помянутого выше села Могутова). Ручей, образующий этот пруд, течёт в той же Вороновской волости между крестьянскими землями деревень Свитиной, Щитовой, Бутырок, Старо-Свитиной и Шубиной, на протяжении около 3-х вёрст, имея значительную ширину и пологие болотистые берега, местами поросшие ольхой. Около деревни Шубиной означенный ручей разливается в широкое болото, поросшее некрупным лесом, и лишь местами возможное для перехода. В таком виде оно простирается версты на полторы, до земель г. Волкова, затем суживается, принимает снова характер ручья, покрытого ольхою и низкими болотистыми берегами, и течёт по лесу на протяжении 2-3 вёрст. Глубина его везде довольно значительна, и переход затруднителен. Но чем выше идти по течению, тем бочаги его становятся маловоднее, хотя с ясно обозначающимся течением на юго-восток, т.е. к Юрьевскому пруду. Затем местность становится открытее и заметно выше; ручей снова принимает вид болота, изредка покрытого деревьями и кустами, среди довольно широкой лесной поляны.

Всё это место, называемое разливом, представляет болотистую, в лесу, поляну глубиною по колено при ширине до 20 сажень. Разлив, в собственном смысле, имеет длины около одной версты, в конце его болото делается немного глубже, а затем снова бочаги в крутых берегах, в которых ясно обозначается течение воды в противоположную первому течению сторону, т.е. на [с. 239] север. Это первый бочаг р. Сохны, истока р. Пахры. Несколько прерывающихся бочагов образуют через 1/4 версты речку, текущую в крытых берегах, которая течёт далее, имея по правую сторону лес г. Волкова, а по левую — лес государственных имуществ. Далее речка протекает по Верейскому уезду, где сливается с речкой Пахоркой. Соединившись вместе, они поворачивают на восток и, под именем Пахры, перерезают Подольский уезд от запада к северо-востоку. Характер р. Сохны (Пахры) при начале уже резко отличается от реки Мочи, и очень сходен с р. Пахрой, между тем как Пахорка до слияния с Сохной напоминает скорее Мочу. Кроме того, на всём протяжении до слияния Сохна многоводнее Пахорки, а потому на неё следует смотреть как на главный исток р. Пахры. 

Рассказ крестьян о том, что на разливе стоит ракитовый куст и из него течёт налево Пахра, а направо — Моча, далеко не вымысел, а самая верная действительность, сохранившаяся в устах народа, как предание. Но с исчезновением лесов на разливе значительно понизился уровень одного общего бассейна, служившего источником этих рек. Местные старожилы сообщали, что разлив прежде был покрыт густым лесом, и болото было гораздо больше и глубже настолько, что лес по ту сторону разлива служил в 1812 году защитой для местного населения от нахлынувших французов. В те поры перейти болото мог только человек, хорошо знакомый с местностью. По вырубке же леса местность стала значительно суше и теперь с каждым годом высыхает всё более и более.

В виду того, что Пахра и Моча имеют важное значение в хозяйстве Подольского уезда, а также соображая и то, что естественным последствием осушения разлива будет обмеление обеих рек, подольское земство приступило к более подробному изучению означенной местности и к приисканию мер к застрахованию здешних лесов от быстрого их истребления.

Нельзя не сказать спасибо подольскому собранию за его заботы о существенных нуждах края, тем более, что осуществление их, бесспорно, принесёт существенную пользу не только населению Подольского уезда, благосостояние которого, как мы видели выше, расшатывается очень быстро, но и всей России.

Сбережение лесов необходимо не только для сохранения истоков Пахры и Мочи, но и для спасения от обмеления всех главнейших рек России. Уже давно всем сделалось явным, что Днепр, Дон и даже Волга мелеют. Все знают, что эти реки мелеют от повального истребления лесов; а между тем и до сих пор никем не были приняты меры против гибельного лесоистребления. Вспомним, что все реки, равно как и обе Двины, берут главные свои силы из лесов центральной России, которые в последнее время мы истребляем без [с. 240] оглядки, оставляя будущему поколению какой-то безжизненный остов, напоминающий о бывших лесонасаждениях и о могуществе грубой человеческой силы над своей кормилицей землёй. Наши предки, руководимые Великим преобразователем России, созидали для нас дешёвые сообщения, соединяя каналами величавые наши реки! Что же мы делаем, просвещённые потомки своих непросвещённых предков? Созидаем дорогие пути сообщения, при помощи которых надеемся уничтожить и дешёвые!

Да, было время, когда всё пространство нынешней промышленной России было покрыто такими же лесами, какие с успехом уничтожает теперь г. Волков; но эти счастливые времена полноводия наших рек миновали давно и безвозвратно: ибо современное лесоистребление так велико, что как я имел уже случай указать *), существующий теперь запас лесов в тех 26-ти губерниях, где раскинулась у нас сеть железных дорог, при нынешнем ведении лесного хозяйства будет истребён не далее, как через 28 лет! И теперь уже быстрое уничтожение лесов даёт себя чувствовать небогатому населению промышленной полосы России. Удясетирившаяся ценность топлива тяжело отозвалась на экономическом быту населения, которое, к тому же, в прежнюю пору изобилия леса, пользовалось лесными дачами для ведения «подсечного» хозяйства. На лесной почве, удобренной золой выжженного леса, земледелец получал урожай сам 15-20; теперь же за невозможностью вести подсечное хозяйство, ему приходится довольствоваться не всегда верным урожаем сам 2-4. Но, не говоря уже о том, что исчезновение лесов дурно влияет на настоящий экономический быт народа; оно грозит, как я говорил уже прежде **), со временем превратить всю доуральскую Русь в пустыню.

Вспомним, что у нас в центре России нет тех ледников, из которых берут начало Рона, Рейн, Дунай и По, нет таких гор, какие делают жизнь нашим зауральским рекам, а между тем из центра России текут, как мы заметили выше, главнейшие наши реки. Вообще говоря, мы привыкли считать эти реки даром Алаунской возвышенности; но ведь и Кончура, или Ершовка, по которой Платон проезжал на лодке из Вифании в Троицкую лавру, тоже брала своё начало на Алаунской возвышенности, а несмотря на это из довольно водной реки, в очень короткий промежуток времени, превратилась в ничтожный ручеёк, который как мы имели случай заметить, многие считают неуместным даже называть каким бы то ни было именем! ***) Очевидно, Кончура, 

*) См. мою статью в "Беседе", 1871, №12
**) Моя статья там же, №8
***) "Гражданин" №16, стр. 572

[с. 241] или Ершовка, получала свои воды не из Алаунской возвышенности, которая и до сих пор не изменила своего рельефа, а из лесов, покрывавших прежде эту возвышенность в том месте, где находились её истоки. Алаунская возвышенность обусловливает только первоначальное направление наших рек, между тем, как леса дают им жизнь. Привлекая к себе атмосферные осадки, леса сберегают их в рыхлой своей почве, образующеся от постоянно падающих листьев, и нередко превращающейся в болота... Истребление лесов в этом крае оказало уже своё влияние на климат Подольского уезда. Ещё недавно росли здесь яблони (виденные мной, пни которых указывают на полное могучее развитие этого дерева), между тем, как теперь в целом уезде едва ли можно найти десяток живых деревьев этого рода: «все померли, говорит народ, плохие времена настали!..» Открыв свободный доступ внутрь страны холодным северным ветрам, лесоистребление способствовало возникновению и быстрому развитию всевозможных простудных болезней, которые легко одолевают усталое рабочее население. Наконец, стоит припомнить, как далеко на север залетает теперь холерная миазма, которая, в недавнем прошедшем, не проникала в лесную область, чтобы и в этом отношении мы могли бы почувствовать всю важность потери леса.

Словом, истребление лесов действует гибельно на людей и на соседнюю им природу. Земля теряет возможность уравновешивать получаемую ей солнечную теплоту, которая так же скоро излучается в пространство при исчезновении солнца, как быстро накаляет землю под влиянием беспрестанно действующих солнечных лучей, и, таким образом, она попеременно страдает то от летнего зноя, то от зимнего холода. Ветры, не стесняемые лесами, свободно разгуливают по поверхности и сметают с ней снег, который защищает её от морозов, отчего открытые ветром местности теряют свою производительность. Воды, образующиеся от тающего снега, не задерживаются более рыхлым губчатым лесным слоем, а быстро несутся в долины. Ручьи, потеряв правильное и постоянное снабжение водой, в летнее время испаряются от действия солнца, между тем, как весной и осенью превращаются в бурные потоки, уносящие с собой в долины массы смываемых с почвы органических веществ, которые разлагаясь в задержавших их долинах, создают вредные миазмы, порождающие лихорадки и другие болезни.

Из этих беглых заметок читатель может достаточно оценить все гибельные последствия разрастающегося лесоистребления. Не в одном Подольском и не для одного Подольского уезда нам необходимо принять безотлагательные меры к сбережению лесов и к правильному ведению лесного хозяйства. Леса центральных губерний имеют своё значение для всей России, а потому и меры к застрахованию [с. 242] их от истребления должны быть приняты или государством, или соединёнными средствами губернских земств. В общих нуждах нужны общие усилия. Уездным земствам может быть поручено ближайшее изучение распределения лесов в уезде, равно и наблюдение за точным исполнением мер, принятых к сохранению или разведению их в уезде. Одни общие законоположения против истребления лесов едва ли поправят дело.

Никакие законы, издававшиеся в западной Европе, не в силах были сберечь лесов, составлявших частную собственность; почему давно уже в Европе как правительства, так и частнеы лица приступили к разведению лесов. Истребление лесов в южной Франции, имевшее последствием бесплодие и уменьшение населения, побудило правительство принять энергичные меры к восстановлению погибнувших лесов; а в Англии даже частные лица занимаются разведением лесов в обширных размерах. Но Франция, а тем менее Англия, не могла испытывать того гибельного значения для государства повального лесоистребления, какое испытывает Россия, если правительство не примет мер к немедленному застрахованию наших лесов от истребления.

Вопрос о сохранении и разведении лесов, в видах поддержания правильного орошения и плодородия страны, принадлежит к самым живым и насущным вопросам, и обстоятельное разрешение его возможно только тогда, когда он будет передан на предварительное обсуждение земств и специалистов. Но как бы ни был разрешён этот вопрос впоследствии, наши земства не должны упускать из виду того обстоятельства, что лес может быть отнесён к 3-й категории по стоимости земель только в том случае, когда лесное хозяйство не истребляется, т.е. когда чистят и рубят участками, не превышающими пятидесятой части всего лесного имущества владельца; но когда лесовладельцы истребляют лес зря, то земство, при своём обложении лесным хозяйством, должно иметь в виду не только громадные выгоды, доставляемые вырубкой лесов владельцам, но и те печальные последствия лесоистребления, которые до известной степени сознаются уже населением Подольского уезда.

Хотя берёза и ель бесспорно могут быть названы представителями здешнего высокоствольного леса, но в местных парках и садах растут: сосна, осина, клён, липа и дуб. Последний достигает здесь едва ли половинной высоты растущих рядом с ним берёз и елей.

Единственно свободными и независимыми от податей, повинностей и всяких общественных и земских сборов могут считаться: вороны, галки, скворцы, дрозды, летние певчие птицы с соловьём во главе в лесу и с жаворонком и перепёлкой на полях. Кукушка, эта Пифия наших невест и деревенских кумушек, при каждом удобном случае затягивает своё заунывное ку-ку! Нередко в чащах здешнего [с. 243] леса можно слышать продолжительные прищёлкивания петуха — тетерева, развлекающего подругу жизни, высиживающую вблизи детёнышей. Изредка можно видеть перелетающую цаплю, а мириады летучих мышей перед восходом и после захода солнца нескончаемой вереницей извиваются подле зданий. Зайцы в лесу — не редкость, а волки наводят положительно страх на обитателей Подольского уезда. Эти хищники губят не только домашний скот, имеющий такое громадное значение в деле здешнего хозяйства, но не щадят и детей. Так, в минувшем 1871 году: в деревне Кутьиной Дубровицкой волости пятилетняя девочка совершенно съедена волком; в Борисове Краснопахорской волости десятилетнему мальчику волк перегрыз горло; в с. Каранашевой Десеновской волости волк задушил семилетнего мальчика; в с. Захарьине Сухановской волости съел совсем тринадцатилетнего мальчика.

Понятно, что подобные случаи не могли успокоить подолян. Выведенные из терпения, они предприняли до восьми облав, убили 9 волков, но, как оказывается, не помогли делу. Старый волк-душегубец о трёх ногах жив и здравствует, и в нынешнем 1872 году успел уже познакомиться с одиннадцатилетней девочкой в с. Молодцовских двориках Сухановской волости, а в с. Луковне Дубровицкой волости успели отнять схваченную им жертву. В виду безвыходного положения населения один из просвещенных землевладельцев Подольского уезда Павел Павлович Голенищев-Кутузов-Толстой из своих средств назначил 26 мая 1872 года премии за каждого убитого волка в количестве 30 руб., за хромого душегубца — 25 руб. за обыкновенного волка и — 15 за молодого. Но и эта достойная полной признательности мера едва ли принесёт желанную пользу. Дело в том, что из тридцати пяти тысячного мужского населения в уезде более 11000 человек принадлежит к числу отхожих промышленников. Если к ним присоединим тех, которые работают на каменоломнях, фабриках и в мелких промышленных заведениях, то мы увидим, что дома остаются только старики и дети. Словом, оборонительные силы «подмосковных подолян» так слабы, что им некого выбрать даже для защиты себя от волков.

Для удобства чтения текст приведён к нормам современного русского языка, исправлена орфография и пунктуация, однако, по возможности, сохранены все устаревшие слова и обороты.